Пятый день фестиваля завершился совершенно летним по настроению джазовым концертом.
Оркестр Игоря Бутмана — это всегда триумф, восторг и упоение: качество и совершенно светоносное звучание всех джазменов вместе и каждого в отдельности поражает воображение. Что было сегодня? — приятный кроссовер-проект о взаимодействии музыки классической, за которую отвечали «Солисты Москвы» с Юрием Абрамовичем, и джазовой.
Получилось это наглядно и интересно: в левой стороне сцены, мерцая и истаивая в голубоватых отсветах плывут Бах, Моцарт и Чайковский с «Подснежником», в правой — сверкающий полновесным золотом солнечный оркестр Бутмана, а в середине между ними — Олег Аккуратов, российский пианист, которому и классическая фортепианная музыка, и джаз одинаково по плечу: он был как бы и центром, и узловой, соединяющей два этих цветных контрастных мира точкой.
Так через рояль Олега музыка и переливалась из одной стороны сцены в другую — то тут, то там оформляясь в тему из «Прогулки» Мусоргского, застывая в стройности «Адажио» Лолашивили, то вновь взрываясь, как костер, яркими искрами сольных импровизаций. О, соло и правда были выдающимися. А в конце к саксофонам, трубам и контрабасу с перкуссией присоединился и сам Юрий Абрамович, весьма талантливо включившись в импровизацию.
Случались и моменты напряжения: немного странно прозвучала посреди этого гедонистического великолепия до-диез минорная прелюдия Рахманинова, которая резко выдернула общие настроения из общей садово-парковости происходящего — равно как и Кампанелла Листа, с которой блестяще импровизировавший в джазовых вещах Олег Аккуратов в этот раз, увы, не справился. Слегка зловещий оттенок всему происходящему вдруг придала джазовая импровизация на тему нашествия из Седьмой Шостаковича — она возникла издалека, крадучись, и что еще здесь можно сказать — даже в блестящей джазовой обработке она деморализует и заставляет поминутно вздрагивать от какой-то неясной тревоги.
Но все эти контрастные вторжения только усилили общее, под конец какое-то совершенно ликующе настроение — концерт этот как бы пел и весну, и жизнь, и конец всему страшному и неустроенному, и радость чистого музицирования, и как хорошо было после мучительных рефлексий предыдущих спектаклей попасть в этот мир свинга и блюза, цвета и упоения, попасть и в нем — забыться.
Comments